Отец Димитрий (Мельник).
Деревня Коледино.

...Мне как-то на днях кто-то говорил: «Батюшка, у тебя все люди какие-то хорошие, плохих нет». Я говорю, почему нет? Предостаточно плохих. Просто мне как-то не помнится о них. Я считаю, что людей добрых на земле очень много. Я не берусь судить, и не хочу, кого больше, но доброты в мире достаточно много.

...Начнем с денег. Деньги никого не портят, портит отношение человека к деньгам. Каждый человек, когда не следит за собой, он опускается вниз. Люди всегда и во все времена считали, что данное время всегда худшее. И что молодежь всегда худшая, вот мы были лучше. Немножко считать так можно, и стараться других поправлять. Но не с упреком, и не с похвалой, что мы были лучше. А с желанием, чтобы современная молодежь была лучше. Это хорошо делать любовью, терпением, просьбой, и примером. Я не согласен с тем, что жизнь плохая, и люди плохие. Поступки людей – да. Жизнь не простая, да. Разврата и насилия, черноты, всего нехорошего, цинизма, очень много. Очень много. Его всегда много. Если его присутствует хотя бы один процент, это уже много. А если его присутствует много процентов, это уже катастрофически много.

...По крайней мере, я скажу за наш храм. Люди потухшие приходят. Но чаще приходят люди грустные и озабоченные. Идя к Богу, человек думает, как жить дальше, как отношения с ближними строить. Это озабоченность. А потухший человек.. потухший человек дома сидит, пока не проснется, как блудный сын, и не вспомнит, что у его Отца милости много. На всех хватает, тем более уж на него хватит. Глаза? Я в глаза не смотрю. Потому что не совсем прилично сразу в глаза смотреть. По разговору, по духу, по отношению чувствуешь. Тот человек, который приходит и желает открыться, его сразу видно. Хуже если человек не знает, что он хочет. Так, зашел посмотреть. Хотя тоже уже неплохо, потому что пришедшие в храм имеют какие-то желания.

...Чувство юмора откуда у меня? Вы бы лучше спросили, есть ли оно у меня. Нет, я просто жизнь люблю, людей люблю. Наверное, от них набрался. Я не знаю, каким я был. Я знаю, что я был хулиганом. Не очень послушным, не очень прилежным. Но очень хотелось мне быть в алтаре. В шесть лет, когда я пришел в алтарь, 42 года назад, мне веничек дали, подмести. Какой там от меня помощник! Захотели, чтобы я понял, что я нужен. И им удалось. Этот батюшка, молоденький иеромонах, простой деревенский добродушный человечек, вот, я через него попал. И еще  Василий был, тоже при нем я был. Я так, в Лавре Почаевской возрастал до армии, потом, после армии, в семинарию перешел.

...Каким я был? Я не знаю. Были моменты и сложные. А наше время было непростое. Крестики с нас насильно снимать пытались. А теперь приходят ребятишки тоже разные. Кто-то хулиганит, кто-то спокойный, кто-то внимательный, кто-то старательный, кто-то боится, кто-то… Ну, характеры же разные. Ну у меня вот в алтаре ребятишек сколько? Немного, но бывает до одиннадцати человек иногда. А так три-шесть. В общем и целом хорошие. За ними глаз да глаз.

...Как говорит Иоанн Кронштадтский, нужно помогать, старикам, больным, ну, обездоленным, за кем некому смотреть. Сиротам, детям, инвалидам, и тем кто трудится, но им Господь не дает успеха. Для меня это было ново, когда я прочитал, мне очень понравилось. Пьяниц или бездельников плодить не нужно. То есть, если пришел кто-то, ну, как по сегодняшнему говоря, БОМЖ, просит - кусочек хлеба дай. Кусочек хлеба дал, и инструмент, если желает. Что-то сделай, заработай второй кусочек.  Хлеба, да супа тарелочку, это всегда найдется, должно найтись. По крайней мере сам кушаешь – отдай, не умрешь, найдешь. И работу сразу же. Плодить тунеядцев нет смысла.

...Успех дается каждому. Или большой, или меньший. В той мере, в какой ему полезно. Вот сейчас полезно, допустим, тебе без урожая быть, скажем так. Чтобы ты смирение проявил, пошел попросил у другого.  Иногда у человека много, он задыхается, не знает что делать. Он начинает делиться с другими. В одно чрево все положить, так оно же рассядется, это чрево, и не поднимешь его.

...И практически наш храм уже почти 100% реставрации закончено. Ну, сто я никогда не буду считать, потому что нужен газ, нужно будет стены подправить, еще что-то, котельную убрать-перенести. Прихожане очень хорошие. Всякие, конечно, бывают. Но в основном очень добрые. Какой-то храм у нас такой семейный, теплый. И коллектив наш небольшой, который за храмом ухаживает постоянно, мы как родственники. И в храме как-то, все уже знаем друг друга, друг о друге, где кого потерпеть, где кому что подсобить. Где кому замечание сделать, а где кого и приструнить. Ну это бывает редко. Уже как-то все храмом этим живут нашим. Как будто этого никогда и не было, что его не было. А ведь казалось, лет назад несколько буквально, руины полнейшие были. Ввысь такие огромные стены, и ни-че-го. Одна кучка, машина щебня гранитного, все. И поле. А теперь уже все культурно, красиво, яблоньки, всё. Уже можно радоваться приходить на службу. Что мы и делаем. И москвичи приезжают к нам. Говорят они, мы тут отогреваемся. И местные стараются ходить. И мы стараемся, чтобы всем было уютно, удобно. Автобусом привезти. Главное, чтобы было хорошо, атмосфера хорошая на службе.