...Мы в этой деревне оказались случайно, в 47 году. Мне было 11 лет, а брат тогда только родился. Войну помню, мне в 41-ом пять лет было. Я хорошо помню налеты на Москву. Мы в землянках сидели, одни женщины почти, да мы, ребятня. Был такой случай, навесили САБ-ов, это светящиеся авиационные бомбы. Было светло, кто-то закричал: «Сейчас будут бомбить! Бежим в рожь». Мы все из этой землянки кинулись в рожь, мы с матерью растеряли друг друга. Ну и так уходились, пока друг друга нашли, ног не чуяли.

...У нас небольшая деревушка была, и там все были, видимо, чуть не родственники. Всей деревней почтальона ждали. Боялись, что очередная похоронка придет,  в которой написано «Ваш сын погиб» или «Ваш муж погиб». Почтальонша по деревне пройдет, плач раздается там, на конце деревни, всем уже понятно, что случилось.

... Но времена были голодные, конечно. Посылали за хлебом. А там бывало, просто так есть хочется, что тебе кусок отрежут, взвесят, и ты тут же его и слопаешь. А хлеб-то дорогой был. Бесплатно, по-моему, дали нам на Новый Год подарок, дали килограмм сахара, кусок хлеба, что-то еще такое ценное. И вот я на елку навесил кусочек сахара.

...Нам все врем говорили – вот вы хорошо живете, у вас бесплатное образование, у вас бесплатные квартиры, у вас бесплатная медицинская помощь. А вот там у них там, за морем, у них все платное. Но не считали того, что они-то зарабатывали по сравнению с нами. Чтобы они там что-то могли купить, скажем. Мы же не могли купить на свои деньги ничего.

...Мне деревня очень нравится, но никогда я не хотел жить в деревне. Не тянуло меня к земле. А потом, почему-то, после 30-ти, покопать охота, хочется. Наверное, все же сказалось и то, что все же вырос на земле на этой, на деревенской, а не на городской. Я не хочу жить в городе. Там слишком все замкнуто. У меня, наверное, что-то в душе какое-то… оставшееся, как генное. Поколение подрастающее говорит о том, что на кой они хрен эти грядки нужны, когда все это можно пойти и купить. Но зачем купить, когда можно не купить?