Однажды один очень мудрый человек сказал мне, что красота человеческая не зависит от черт лица и длины волос. Она кроется в глазах, в словах, в походке, в осанке. С этим нельзя родиться. Человеческую красоту человек получает как награду за шишки, набитые им в жизни, за страдания, за боль от смерти близких, за взлеты и падения.

Русские люди
   

Мария Ильинична
Поселок Детчино

...Работать начала в колхозе. Пахала, сеяла, сгребала, коров убирала. Это до 43 года. В 43 году ушла на фронт в полевой прачечный отряд, это 49-я армия Рокоссовского. Была прачкою, все три года стирала на 49-ю армию. Двигалась я: Белоруссия, Польша, до Германии дошла. Да мы добровольно ушли. Добровольно собрались 5 человек из деревни. Я была очень шустрая, сильная, способная. Награждена медалью за боевые заслуги, орденом Красной звезды, орденов-то много у меня. Начальство меня уважало. Но, откровенно сказать, как не уважать? Я нигде не отказывалась. Надо, значит, надо. Мы же там на 49-ю армию и картошку сажали, пахали, и морковку сажали, и капусту, и свеклу – всё. Хранилище у нас было очень большое. Все загружали туда. Кормили армию свою.

...Об этом-то у нас и в голове никогда не было. Никогда, что я умру, что я погибну. Почему я погибну? Работаю, тружусь. Никогда не боялись ни о чём. Солдаты наши защищали нас везде. Я не знаю, я плохого ничего бы не сказала. Ой, какая наша армия была! А сейчас какой порядок в армии? Это кошмар какой-то. Вот послушаю, чтобы какого-то солдата кто-то где-то обидел, у нас этого никогда не было.

...Корыто у нас было, доска стиральная и кусок мыла – это было наше оружие. А ружье… А что мне ружьем делать-то? Стрелять? Кругом наши, в тылу едем за своей армией.

...И хорошо было, и плохо было, но на это была война. Обижаться не приходилось. Но 200 г хлеба всегда давали. Пшенной каши какой-то жиденькой, суп какой-то жиденький. Что попадется. Всем одинаковое.

...Ой, я не знаю, я, наверное, ни в кого и не влюблялась. На фронте влюбляться некогда было, и не считала нужным. Это моё всегда мнение было. А домой приехала, тогда только влюбилась. Дома жених. А в армии у меня женихов не было. Не до них было, и никакой любви не было на фронте.

...Лучше всего было при Брежневе. Это было хорошо. Сталин – ладно, Сталин войну прошел. При Брежневе было хорошо. А вот Хрущев был, я в колхозе была, овец у нас ликвидировал. Стали прижимать нас. А чего я сюда попала-то? Если бы там в деревне не прижимали, я бы сюда ни по что не приехала. Что мне тут делать-то? У меня там дом был, корова была.

...Обижаться не надо, жизнь у меня неплохая. Я своей жизнью довольна. Дочь у меня хорошая, сын у меня хороший, сноха хорошая, внук на Дальнем востоке хороший, женатый, и у него там девочка. Меня никто в доме не обидел никогда. Ну а я обязана как мать жалеть всех. Мне всех жалко: и сына, и внука. А что сейчас правнук-то… Он прибегает ко мне: «Бабушка, я тебя люблю больше всех. Есть в кошельке деньги? Пойдем в магазин. Бабушка, ты мне вот это купишь?» – «Куплю». – «А вот это купишь?» – «И это куплю». Порадоваться ребенку надо чем-то. Душа-то должна у него быть тоже радостной. Нас-то радовали. Мама купит нам конфеточек, мы и тем рады, и печеньицу рады, а он-то тоже должен чем-то радоваться. Всё, что у меня есть, отдам, душа у меня открыта, пусть едят и пьют, пока я жива.

© AKSENOVA.RU 2006
Персональный сайт Марии Аксёновой  |  Интернет-журнал Марии Аксёновой